– Что ж, если эта помощь от северян, то нас, скорее всего, вздернут на виселице, – мрачно изрек Жоффруа, – а если вы позвали наших людей, то в лагере неминуемо вспыхнет кровавая бойня между группировками.

– Доверьтесь моему здравомыслию, – отрезала королева. – Я послала за тамплиерами.

Мужчины обменялись взглядами, в которых читалось облегчение, но потом Жоффруа покачал головой:

– Наверное, мы действительно заслуживаем смерти.

– Вы уже натворили столько глупостей, что хватит до самой старости, не усугубляйте, – бросила королева, прикрывая свой страх гневом. – Как только мы достигнем Антиохии, я сразу отошлю вас в Аквитанию. – Де Ранкон собрался было возразить, но она подняла руку, призывая к молчанию. – Я приняла решение. Ваш отъезд принесет гораздо больше пользы для меня и Аквитании, чем пребывание в отряде.

Жоффруа устремил на нее немигающий взгляд, в его глазах блестели слезы.

– Вы опозорите меня перед всеми.

– Нет, глупец, я тем самым спасу вашу жизнь, даже если вы сами стремитесь ее погубить. Вы только послушайте их. – Она показала на полог палатки, за которым шумела толпа. – Из вас сделают козла отпущения. Прежде чем наше путешествие подойдет к концу, кто-то всадит нож вам в спину. Господин де Мориен – дядя короля, а потому все скажут, что он следовал за вами. Быть может, сегодня они вас не повесят, но в конце концов все равно найдут способ вас убить. Я не допущу, чтобы это случилось с… с одним из моих старших вассалов. Кроме того, мне необходима ваша сильная рука – нужно подготовить Аквитанию к моему приезду. Скоро все изменится. – Она многозначительно вздернула брови.

– Мадам, умоляю… – Жоффруа взглянул на нее проникновенно, но тут же опустил глаза и склонил голову. – Не отсылайте меня прочь.

Алиенора с трудом сглотнула.

– Так нужно. У меня нет выбора.

Наступила напряженная тишина, но потом Жоффруа вымолвил:

– Если таково ваше желание, я должен подчиниться, но я делаю это не по своей воле, а по вашей.

Де Мориен молчал весь разговор, лишь наблюдал за ними, и Алиенора даже подумала, не выдали ли они себя чем-то.

– Королева говорит разумные вещи, – произнес старик. – Я-то смогу выдержать бурю, но вы уязвимы, у вас есть враги. Лучше будет для всех, если вы уедете.

Шум и оскорбления перед палаткой стихли, послышалась тяжелая ровная поступь марширующего отряда и бряцание оружия. Алиенора подошла к входу. Отряд рыцарей-тамплиеров вместе с сержантами выстроился перед толпой, прикрываясь щитами и держа руки на эфесах мечей.

– Мадам… – Их предводитель, Эврар де Бар, отвесил ей церемонный поклон.

Алиенора вежливо поприветствовала его.

– Прошу вас, сир, охранять этих людей. Я опасаюсь за их жизнь. Если что-нибудь с ними случится сегодня ночью, пока король не принял решения, прольется еще больше крови. А нам и так хватает проблем в лагере.

Де Бар пронзил ее взглядом прищуренных темных глаз. Они с Алиенорой никогда не относились друг к другу с особой сердечностью, но оба отличались прагматичностью, а потому сохраняли дипломатичные отношения.

– Мадам, я даю вам клятву, что этим людям ничего не грозит.

Когда-нибудь ей придется заплатить за это, королева понимала, но де Бар всегда держал слово. У тамплиеров не было никого ближе Бога, а воинами они считались отменными.

– Благодарю. Вверяю их в ваши надежные руки.

Алиенора покинула палатку не оглядываясь, ибо не желала встречаться взглядом с Жоффруа. Традиционная роль королевы – миротворица; пусть так все и остается. Она сделает вид, что ее сердце не разбито.

Проведя тревожную бессонную ночь, Алиенора едва успела умыться, как явился Людовик. В утреннем свете он выглядел бледным и изможденным, глаза красные – от усталости и рыданий.

– Я решил пощадить моего дядю и де Ранкона, – объявил он. – Для них послужит бо?льшим наказанием жизнь с таким пятном позора.

– Благодарю, – смиренно отозвалась Алиенора. У нее подкосились колени оттого, что с души свалился камень, ведь Людовик мог легко предпочесть казнь, и тогда она была бы не в силах его остановить. – Жоффруа должен вернуться в Аквитанию.

Людовик коротко кивнул:

– Верно. Я не намерен защищать его от моих людей и не могу больше доверить ему никаких военных операций. Остаток пути авангардом будут командовать тамплиеры.

Он покинул палатку шумно и быстро, и только тогда королева выдохнула. Теперь она не могла выносить даже его запах. Из-за подступившей тошноты ей пришлось подбежать к помойному ведру.

Амария поспешила ей на помощь.

– Пустяки, – пробормотала Алиенора, жестом отсылая ее прочь. – Я в порядке.

– Я буду рядом, если понадоблюсь, мадам, – ответила Амария, посмотрев на королеву долгим задумчивым взглядом.

Тем же утром тамплиеры повели армию дальше. Людовик не отпускал от себя де Мориена, Алиенору сопровождал в свите Жоффруа, и уже было непонятно, кто кого охранял. Все это вселяло тревогу и отдавалось в душе сладостной горечью. Видеть его перед собой было столь же невыносимо, как видеть Людовика, но по совершенно противоположной причине. Она не осмеливалась ни дотронуться до него, ни оказать благосклонность, поскольку за ними внимательно следили сотни глаз. Все приходилось скрывать. Никто не должен был ни о чем догадываться.

Глава 30

Антиохия, март 1148 года

Ясным утром в середине марта Алиенора и Людовик вошли под парусом в порт Святого Симеона. Дул легкий бриз, на голубых небесах – ни облачка, а по морской глади мягко перекатывались волны. Королева прошлась вдоль гавани, благодаря Всевышнего за благополучный исход путешествия. Невозможно было поверить, что путь из порта Анталии до Антиохии, обычно занимавший три дня, на этот раз продлился почти три недели, в течение которых их суда, борясь с волнами, сбились с курса. Греки-матросы потребовали грабительскую плату – четыре серебряные монеты за каждого перевезенного пассажира. Вторым возможным вариантом – сорокадневным путем через враждебные и труднодоступные земли – пришлось воспользоваться основной части армии, хотя люди были ослаблены болезнями и голодом.

Все морское путешествие королева мучилась тошнотой, даже когда качка стихала. Амария ухаживала за ней, ничего не говорила, но смотрела прозорливым взглядом. Алиенора понимала, что рано или поздно придется ей довериться. Все равно не удастся обойтись без ее помощи и сохранить секрет.

Антиохия располагалась на реке Оронтес, городские стены поднимались массивными зубцами до склонов горы Силипус. Здесь когда-то жил святой Петр, первый апостол Иисуса, здесь впервые под сводами церкви прозвучало слово «христианин». Та церковь до сих пор сохранилась, построенная в пещере на горном склоне, и была местом поклонения и паломничества. Людовик мечтал помолиться там, пройтись по следам небесного привратника.

Мысли Алиеноры больше занимала предстоящая встреча с дядей и просьба защитить ее. Готовясь к ней, королева нарядилась в красную шелковую далматику – подарок императрицы Ирины. Свободно сидящий наряд украшали драгоценные камни, жемчуг и золотые бусины. Рубины и сапфиры сияли на пальцах, а волосы она прикрыла покрывалом из египетского льна, настолько тонкого, что он напоминал туман. Несмотря на трудности путешествия и нездоровье, Алиенора настроилась приветствовать дядю с королевским достоинством.

В последний раз она видела его, когда ей было девять, и в воспоминаниях сохранился смутный образ высокого молодого рыцаря с синими глазами и такими же темно-золотистыми кудрями, как ее собственные. Ее подташнивало от ожидания и сознания того, что сейчас в жизни начнется новый этап, который не включал Людовика, хотя на какое-то короткое время она готова сыграть свою роль королевы Франции.

Их приветствовала толпа, распевающая гимны и сыплющая перед ними розовые и белые облака лепестков. Людовик стиснул зубы.

– Остается надеяться, что это не окажется вторым Константинополем, – пробормотал он, скривив губы.