Рауль быстро отодвинулся, словно от огня, и слегка покачал головой, но Петронилла предпочла этого не заметить.

Слуги принесли еду из кухонь и начали расставлять блюда, среди которых была нежная оленина и маринованные фрукты с пикантными соусами: золотистым с корицей, фиолетовым из ежевики и еще одним, отдававшим имбирем.

Рауль подал Петронилле два шампура – один с мясом, второй с фруктами.

– Они похожи на строй придворных, – рассмеялась она. – Вот Тьерри де Галеран, рядом с ним, кусок потолще, Гильом де Монферрат. А этот – копия Людовика. Видите, такого же цвета, как его наряд. Съесть его первым? Подержите шампур.

Рауль покорно поддержал палочку струганого ясеня, а Петронилла сомкнула зубки на куске золотистой маринованной груши и стянула ее с шампура чувственно и соблазнительно. Пожевала и проглотила.

– Правда, было бы хорошо избавляться от всех наших врагов подобным образом?

– Надеюсь, вы не имеете в виду, что король ваш враг?

Петронилла дернула плечами:

– Я говорила обо всех врагах вообще. Давайте теперь я подержу для вас шампур. Кого вы съедите первым? Этот кусочек немного похож на Тибо, графа Шампани, не находите?

Рауль покачал головой, но все же улыбнулся:

– Вы большая шалунья.

Петронилла смерила его затуманенным взглядом.

– Не бо?льшая, чем вы, – сказала она и облизнула губы.

– Тихо. – Он начал озираться. – Сейчас не время и не место для этого.

Ему хотелось схватить ее и заставить умолкнуть, но его страх был пропитан желанием, и он сразу представил, что она замолчит от крепкого поцелуя, прижавшись к его телу. Он еще раз посмотрел, не следит ли кто за их перешептыванием, и увидел, что один из священников Людовика наблюдает за ними безобидным взглядом, который в любой момент мог превратиться в осуждающий.

– Тогда скажите, когда придет время, – парировала она, прерывисто дыша. – Вы, находясь в моем обществе, игнорируете меня, так что мне только остается удивляться.

– Doucette, вы не знаете, что творите.

Она наклонила голову:

– Еще недавно вы так не считали.

Рауль сглотнул, испытывая все большую растерянность.

– Будете себя так вести, и нас разоблачат здесь и сейчас. Неужели вы действительно не боитесь последствий? – Он скривил лицо. – Придется найти способ, как решить эту проблему. А пока, милая дама, позвольте предложить вам этот чудесный кусочек лососины. – Он потянулся к серебряному блюду, стоявшему перед ними, на его лице застыла маска обходительности.

– Видимо, господин де Вермандуа, вы приходите к выводу, что откусили кусок больше, чем можете проглотить, – проговорила она, слегка улыбнувшись.

Он медленно покачал головой, сознавая, что она стала возмездием ему.

– Эмери де Ниорт, – произнес Людовик, обращаясь к Алиеноре.

Королева перестала складывать кольца в шкатулку, ее сердце подпрыгнуло от страха.

– Что с ним?

– Его старший брат обратился ко мне с просьбой исправить содеянное. Говорит, что ты выставила Эмери без причин, обошлась с ним нечестно, тогда как он не совершил никакой подлости. Поведаешь, в чем там дело?

Алиенора крутила в пальцах колечко с мелкими красными камешками, похожими на гранатовые зерна.

– Он проявлял слишком большой интерес к Петронилле. Я была вынуждена вмешаться.

Людовик вздернул брови:

– Ты прогнала его, а не просто вмешалась.

– Так было нужно, поверь мне.

Он задумчиво взглянул на жену:

– Петронилла, должно быть, поощряла его.

– Я уже дала ей нагоняй, отругала за глупую неосторожность, но все равно, чтобы разжечь костер, нужна лишь искра. Вопрос решен, и возвращаться к нему не будем.

Людовик раздраженно хмыкнул.

– Ей давно пора замуж, – сказал он. – Я займусь этим, как только мы вернемся в Париж.

– Она моя наследница, пока у нас с тобой не появится ребенок, и это моя привилегия – подыскать ей пару, – рассудительно заметила Алиенора. – Но ты прав. Ее следует выдать замуж, как только найдем подходящего кандидата.

Глава 16

Пуатье, позднее лето 1141 года

Завернутая в накидку с поднятым капюшоном, Петронилла украдкой огляделась по сторонам, три раза стукнула в дверь, после чего скользнула в верхнюю комнату башни. Сидя перед очагом, из которого поднимался ароматный дым, ее ждал Рауль. Походная кровать с отвернутым углом покрывала и свежими льняными простынями словно манила. Когда Петронилла вошла, он встал, подошел к ней и, взяв ладонями ее лицо, поцеловал в губы. Она жадно ответила на поцелуй, тихо постанывая. Рауль поднял ее на руки и отнес к кровати; девушка откинулась на матрасе, нетерпеливо поддергивая юбки. Он тяжело дышал, освобождаясь от штанов, потом обхватил ее бедра и с ненасытной пылкостью юноши овладел ею.

Обоюдное желание было таким безумным, что все закончилось очень быстро, и они лежали, переводя дыхание, неудовлетворенные, если не считать чисто физического облегчения. Раулю казалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди. Полный нежности и неутоленного вожделения, он склонился над Петрониллой и принялся целовать ее веки, нос, губы. Взгляд ее был мягким и темным от желания. Она казалась ему восхитительной. Затем он начал медленно ее раздевать, на этот раз никуда не торопясь, и она последовала его примеру, улыбаясь, покусывая и облизывая его кожу.

Второй раз они действовали неспешно и, когда оба получили удовольствие, остались лежать в объятиях друг друга. Петронилла закрыла глаза, наслаждаясь ощущением его рук, которые нежно отводили прядки волос с ее висков. В нем сосредоточились все ее желания. Этот мужчина был для нее отцом, любовником, человеком, обладающим доблестью и весом в обществе, который удовлетворял ее потребности и порывы. Она уже не мыслила жизни без него.

– Что с нами будет? Я хочу быть всегда с тобой. Мне наплевать на политику. Мне наплевать, что я сестра королевы. Если доведется отправиться в ссылку, я с радостью последую за тобой босая, в одной сорочке.

– Я бы не принял от тебя этой жертвы, – мягко заметил он. Такая перспектива была далеко не радужной; лишение всех прав и средств – романтично только на словах, а не в реальности.

– А я бы все равно так сделала.

Покинув постель, она подошла к складному столику и выбрала из фруктовой вазы гроздь сладкого темного винограда. Ее длинные каштановые волосы спускались ниже талии. Любуясь ее фигуркой, он потянулся за рубахой.

Она вернулась к нему и наклонилась, предлагая виноградинку, зажатую зубами.

– Папский легат когда-то велел моему деду отказаться от бабушки, которая была его любовницей, а тот ответил, что скорее лысина легата зарастет густыми кудрями, чем он так поступит. Ты бы ради меня так сделал? Бросил бы вызов церкви и государству, лишь бы я была рядом?

У Рауля защемило в груди, когда он увидел, какая она ранимая, как дрожит, словно олененок.

– Любимая, – сказал он, сжав ее щеки ладонями, – не волнуйся. Мы что-нибудь придумаем, когда доберемся до Парижа.

Петронилла скормила ему вторую виноградину.

– Обещаешь?

– Обещаю. – Он легонько шлепнул ее. – Давай одевайся.

– Только если ты мне поможешь, – сказала она, озорно сверкнув глазами.

Рауль улыбнулся и подобрал с полу чулок.

– С огромным удовольствием, любовь моя. Я бы, конечно, предпочел тебя раздевать, но и это приятно. – Взяв тонкую лодыжку в руку, он погладил ее большим пальцем, а затем склонился и перецеловал все пальчики, заставив возлюбленную повизгивать.

Покончив с делами, королевская чета вышла прогуляться в сад, где сгущались сумерки. Дул прохладный ветер, поэтому оба надели мягкие шерстяные накидки, отделанные мехом. Идя бок о бок, Алиенора и Людовик остановились у пруда, чтобы полюбоваться отблесками затухающего света на воде. Женщина вспомнила времена, когда они здесь занимались любовью, сплетя тела, как двое лоснящихся фавнов. Теперь кажется, что это было в далеком прошлом. За каких-то несколько лет они превратились в других людей, совершенно непохожих на ту молодую пару, которая с обожанием познавала друг друга. Алиенора не осмелилась поинтересоваться, помнит ли он то время, потому что боялась услышать ответ. Сумерки навевали грусть, – казалось, будто не только вечер подходит к концу. Это были их последние часы в Пуатье, а когда они уедут, то неизвестно, как скоро окажутся здесь в следующий раз.