Алиенора затрепетала от вожделения. Слишком долгой оказалась разлука. Ей о многом хотелось его расспросить, но с этим можно подождать. Все равно она не получит ответа, если задаст вопрос сейчас. Недвусмысленные движения его бедер, прикосновения рук, знакомый запах только увеличивали ее желание. Ее руки быстро нашли себе дело, так что Генрих пробормотал ругательство. Со спущенными до колен штанами, он повалил ее на постель.

– Говори, – задыхаясь, велел он, зависнув над ней. – Сейчас еще не поздно признаться, что ты не готова зачать второго ребенка, потому что я вот-вот лопну!

Алиенора рассмеялась, с трудом переводя дыхание:

– Это и есть один из твоих достойных даров?

– О да, – выдохнул Генрих, сцепив зубы и втянув живот. – Что может быть более достойным, чем это?

Он овладел ею сразу, без преамбул, и она наслаждалась его силой и энергией, горячим желанием и удовольствием, которого не знала с Людовиком. Ее также приводило в восторг, что муж не ждал от нее пассивности и радостно воспринимал ответную страсть. Он был молодым львом, а она его достойной подругой.

Генрих легко погладил живот Алиеноры, отдыхая после соития.

– Я буду наполнять тебя снова и снова ради удовольствия зачатия. Мы создадим прекрасную династию.

Алиенора повернулась лицом к нему, не размыкая его объятий.

– У тебя легкая роль, – заметила она. – Знал бы ты, какой это тяжкий труд – вынашивать детей.

– Я с тобой согласен, но у каждого свой долг и своя роль.

Алиенора вздернула брови:

– Действительно, но если я вынашиваю наших наследников, это не означает, что я перестаю быть герцогиней. Предупреждаю, я тебе не племенная кобыла.

– Само собой разумеется, я и не думал иначе. – Генрих слегка опешил.

– Вот и не думай. – Она решила окончательно расставить все точки. – Я, конечно, вынашиваю и рожаю детей, но не отказываюсь от того, что мне положено по статусу.

Он снова ее поцеловал:

– Тебе будут оказаны все почести, на которые ты имеешь права, обещаю.

Алиенора ответила ему поцелуем, но в душу закралось небольшое опасение. Она давно поняла, что ее молодой муж – это природная сила, которая сметает все на своем пути. Люди должны были во всем ему уступать, а он им – ни в чем. Генрих держал слово, только если ему это было выгодно. Ей предстояло сделать так, чтобы он с ней считался во всем, она не хотела быть для него лишь ключиком, открывавшим дверь в Аквитанию, и поставщиком наследников.

– Не раздавай обещания легко, потому что столько, сколько длится наш брак, я буду настаивать на их выполнении.

– Хорошо, настаивай, я не подведу. – Он продолжал тереться об нее лицом, целовать.

Генрих собирался рассказать ей про Элбургу и маленького Жоффруа, но, так как те остались в далекой Англии, решил, что пока жене знать о них не обязательно.

Любовные утехи продолжались, Алиенора села на него верхом, беря инициативу в свои руки.

– Тогда скрепим печатью твое обещание, – заговорила она, слегка двигаясь, чтобы кончики ее распущенных волос щекотали его живот. – Я твоя жена, твоя любовница, мать твоих детей. – Алиенора мотнула головой, приподнялась и снова опустилась, увидев, как он вцепился в простыни. – Я герцогиня, владеющая землями и вассалами, я происхожу из древнего рода. Была когда-то королевой и стану ею снова и буду иметь все, что мне причитается.

– Господи, женщина… – Генрих сглотнул, заскрежетал зубами.

– Поклянись. – Она приподнялась и опустилась.

– Я уже клялся, – задыхаясь, выдавил он, – но клянусь еще раз.

– И ты должен поклясться еще раз, потому что три раза надежнее. – Она наклонилась и слегка прикусила каждый сосок по очереди, доставив ему острое наслаждение, граничащее с болью.

Лицо его передернулось.

– Клянусь!

Он обхватил ее бедра, чтобы она больше не двигалась, и достиг такого оргазма, которого в жизни до сих пор не испытывал, а ей доставило удовольствие видеть его наслаждение и знать, что в эту секунду вся власть перешла к ней.

– Как твоя мать отнесется к тому, что Стефан усыновил тебя? – спросила Алиенора, когда они оба приходили в себя, подкрепляясь вином и творожными корзиночками.

Генрих удивленно хмыкнул:

– Она будет вне себя, не сомневаюсь. Мало того что моим отцом стал Жоффруа Анжуйский, так еще я умудрился сделаться приемным сыном человека, укравшего у нее корону. Это окончательно ее взбесит. – Он откусил кусочек от пирожного, которым его кормила Алиенора. – Но ей придется смириться. Она особа прагматичная, да и выбора у нее не будет. Я просто воздержусь от того, чтобы называть Стефана отчимом в ее присутствии.

– А что насчет другого сына Стефана? Как он отнесся к тому, что отец сделал тебя наследником, а его лишил наследства?

– Поначалу он был не очень доволен, но возражать оказался не готов. Все равно его никто не поддержал бы, включая собственного отца. Мы долго говорили с ним у могилы моего прадеда в Рединге, и Гильом согласился отойти в сторону. Те, кто начал борьбу, успели постареть и не желают, чтобы их сыновья были вовлечены в конфликт, когда под самым носом лежит разумное решение.

Генрих подошел к своему багажу и взял в руки длинный кожаный сверток.

– Мы должны организовать церемонию, чтобы всем показать вот это.

Внутри, в отрезе пурпурного шелка, лежали деревянные ножны, обтянутые тисненой кожей. Эфес меча изумительной работы, с прекрасной резьбой, напоминал северный стиль. Рукоять обвязана красным шелковым шнурком и украшена фигурками животных с открытой пастью.

– Это меч моего прапрапрадеда, герцога Роберта Нормандского, – объяснил Генрих. – Он оставил его своему сыну, Вильгельму, который сражался им, когда завоевывал Англию. Почти двадцать лет меч провисел у могилы моего предка в аббатстве Рединга, и теперь он мой. Гильом Булонский не станет опротестовывать мое право владеть им. Меч мне передали в знак моего будущего правления с согласия всех баронов Англии. – Глаза его сверкнули стальным огнем. – Стефан доживет до конца своих дней королем, а когда умрет, корона будет моя.

Алиенора почувствовала в нем силу, и сердце ее наполнилось гордостью и восторгом, но она по-прежнему оставалась практичной.

– Как же твои враги, понастроившие замков и создавшие свои маленькие королевства, пока шла война?

– Уже издан приказ снести все незаконно построенные замки и восстановить всё, как было на тот день, когда мой предок скончался. Этот меч символизирует возвращение к миру и справедливости, которые были у нас раньше и которые снова будут. Это для меня первостепенная задача.

Алиенора одобрительно кивнула. Он видел будущее как практик, а не мечтатель. Нечто стоящее, постоянное и надежное, что со временем будет построено на века. В данный момент они владели Нормандией, Анжу и Аквитанией – и друг другом на радость.

Глава 51

Аббатство Фонтевро, май 1154 года

Натянув поводья, Генрих взглянул на стены аббатства Фонтевро и заулыбался:

– Как хорошо вернуться! Отец часто привозил меня с братьями навестить тетю Матильду и даже оставлял нас на ее попечение, пока занимался своими делами.

Алиенора удивилась:

– Наверное, ты разрушал жизнь монастыря и монахини не знали от тебя покоя?

– Нам ничего не позволялось. Тетушка следила за нами, зато дамы из дома Магдалины, не принявшие обета, нас баловали. – На его лице проступило выражение, близкое к тоске. – Если бы меня попросили назвать мой дом, я бы сказал, что это Фонтевро.

Его слова дали Алиеноре пищу для размышления. Так вот, значит, какое место запало в душу Генриха. Не Руан, не Анже и даже не Ле-Ман, а Фонтевро. И причина тому, должно быть, чувства, которые в нем вызывает аббатство.

Аббатиса Матильда оставила все формальности, приветствуя Генриха, и прижала его к груди, как только может это сделать тетушка при встрече с любимым племянником.